«Иногда лучше жевать?» Интервью худрука Оперного театра Трифонова по итогам завершенного сезона озадачило публику и заслуженных театралов.
Худрук Нижегородского театра оперы и балета продолжает «засыпать» медийное пространство своими интервью. В журнале «Бизнес России» он похвалился, что «практически с нуля создал современный музыкальный театр мирового уровня». Но как верно заметил еще римский поэт эпохи времен Цезаря – Публий Сир, иногда «Лучше разумно молчать, чем глупо говорить».
Власть дурного вкуса
Конечно, самопиар (самолюбование) – штука заразительная, но не зря издревле на Руси ходила поговорка: «Молчи, за умного сойдешь». Всякий раз, когда приходится знакомиться с интервью господина Трифонова, где тот разглагольствует «о грандиозных победах над искусством» не покидает чувство сожаления, что на него нет Салтыкова-Щедрина, чтобы высмеять, как он выдает собственное мнение за истину в последней инстанции.
Не будучи ни квалифицированным музыкантом, ни артистом, ни дирижером, ни режиссером, Алексей Трифонов начинает давать оценки вокалистам, не соответствующие их профессиональному уровню. Например, о посредственном певце он может высказаться: «Этот артист входит в число лучших исполнителей мира». Или ничего не представляющую из себя певицу может сравнить с Чечилией Бартоли. Был даже случай, когда за одну песенку «серенькая» гастролерша получила премию «Жемчужина Нижнего».
При восстановлении оперы «Чародейка», которая была выпущена в искаженном виде (мы подробно об этом рассказывали), лучший меццо-сопрано театра – Елена Шевченко не была допущена к спектаклю, хотя у нее блистательная школа и невероятной красоты тембр голоса. На уровне ее мастерства со времен народной артистки СССР Ирины Архиповой никто не пел. Но что в этом может понимать не имеющий профессионального образования худрук Трифонов?
Откровения дилетанта
Чтобы скрыть свое непонимание законов сцены, театра, он начинает безапелляционно рассказывать о музыкальных инструментах эпохи барокко.
«Еще один важный для нас момент – наши музыканты играют не только на современных, но и на исторических инструментах. Например, многие инструменты XVIII века, эпохи барокко и классицизма кардинально отличаются от современных инструментов. К примеру, современный гобой и гобой барочный – это практически два разных инструмента, там всё другое – механика, звукоизвлечение. Наши солисты научились играть на барочных гобоях за 2 месяца, и это был просто подвиг», – высказывается в медиа г-н Трифонов.
Что ж, сказано красиво, вот только гобой эпохи барокко и современный гобой, это инструменты совмещаемые. Примерно как когда флейтист совмещает свой инструмент с флейтой-пикколо, или кларнетист – с басовым кларнетом, или фагот с контрафаготом.
Когда-то в Большом театре при постановке спектакля «Ифигения в Авлиде» дирижер решил вместо знаменитой мелодии, исполняемой альтом, попробовать исполнить ее на виоль д'амур, у которой вместо четырех струн 12. За 20 минут концертмейстер альтов приспособился к новому инструменту, и сыграл свое соло. Другое дело, что барочные инструменты звучат тише, поэтому решено было снова вернуться к альту. Не случайно человечество совершенствовало инструменты, чтобы они могли обеспечить звуковую заполняемость зала. То же самое происходит и с гобоем. В условиях комнаты он звучит сочно, наполнено. А на сцене – наоборот, тихо. Сцена требует другого наполнения. Но говорить, что барочный инструмент требует другого звукоизвлечения – это безграмотно. Да, современному гобою требуется иная аппликатура. Ведь у барочного гобоя всего два клапана. Но трость-то почти такая же! И уж совсем не два месяца нужно профессиональному гобоисту, чтобы освоить этот инструмент.
В Большом театре, если бы музыкант два месяца (!) учился играть на совмещаемом инструменте, его бы уволили. Чудовищная не компетенция музыкального режиссера.
Еще в журнале «Бизнес России» размещена фотография г-на Трифонова вместе с величайшим музыкантом современности Валерием Гергиевым. Только там не указано, что в день, когда А. Гергиев выступал в Нижнем Новгороде, Трифонов был на другом концерте, на Стрелке. И прибежал на концерт Гергиева, когда тот уже раскланивался, но создал впечатление, что он прослушал весь концерт.
Продолжение следует.